Культовый порно цикл от SlutWriter "My Mom and Sister are Size Queen Sluts" теперь на русском.

«Это тётя Вероника!» — раздался женский голос. Она звучала одновременно грубо и уверенно. Голос женщины, развлекающей на ярмарке. Поднеся глаз к глазку, Джон увидел женщину на пороге, брюнетку в топе на бретельках и огромных солнцезащитных очках.

Ей, возможно, было чуть больше тридцати, а её стройные ноги были затянуты в потрёпанные шорты «дэйзи дьюкс». Самое поразительное, её грудь была абсолютно огромной. И мать, и сестра Джона были чрезвычайно хорошо сложены, и их грудь, бросающая вызов гравитации, говорила как о мастерстве их хирургов, так и об их генетических дарах. Однако эта женщина была больше любой из них, и её огромные «молочные баки» свисали с такой массивной, дыневидной тяжестью, что они не могли быть ничем иным, кроме как натуральными.

Джон сглотнул. Было ли это каким-то забытым остатком их планов соблазнить его? Проститутка с огромной грудью, выдающая себя за тётю, о которой он никогда не слышал?

«У меня нет тёти Вероники!» — крикнул он в ответ. «Так что ты можешь просто—»

Женщина подняла посылку FedEx, показывая её в глазок. «Я отсюда никуда не уйду, малыш. Если только ты не хочешь объяснить своей маме и сестре, почему ты заказывал поддельные противозачаточные таблетки в интернете».

По спине Джона пробежал холодок, и его лицо покраснело. Он повернул засов и открыл дверь достаточно широко, чтобы высунуть лицо. Женщина наклонилась и посмотрела ему в глаза. Её декольте было как каньон, тонкие бретели топа казались готовыми лопнуть. Она протянула ему посылку, маленький мягкий конверт, и он взял её, пряча под полотенцем.

«Как ты узнала об этом?» — прошептал он, оглядываясь с некоторой виной. Джейн и Джен всё ещё были в тренировочной комнате, ожидая его возвращения.

«О, не волнуйся, Джон — я не выдам тебя», — сказала Вероника, опустив солнцезащитные очки на нос и посмотрев поверх них. «Теперь, если ты не против, я хочу поздороваться с моей сестрой».

Джон Херрон не был незнакомцем к неловким разговорам; взросление в доме с двумя сексуально раскрепощёнными женщинами научило его множеству оттенков красного, которые могло приобрести его покрасневшее лицо. Они давно включали его в обсуждения о воске для интимных зон, их предпочтениях в секс-игрушках. «Я попробовала этот дилдо в форме лошади!» — как-то раз заявила его сестра Джен своей матери за завтраком, без всякого предисловия или предупреждения. Джону, которому на тот момент было тринадцать лет, пришлось доедать свои Cheerios, размышляя над образом своей пышногрудой сестры, вгоняющей огромный пластиковый конский член в свою киску.

Иногда они умудрялись смущать его, даже не присутствуя. В редкие случаи, когда Джон приглашал друзей, он старался держать их подальше от сексуальных домогательств своей матери и сестры. Однажды афроамериканец из школьной футбольной команды зашёл к нему и, пока искал что-то на его ноутбуке, обнаружил бесчисленные поисковые запросы вроде «ОГРОМНЫЙ ЧЁРНЫЙ ЧЛЕН ТРАХАЕТ В ЗАДНИЦУ», которые Джен делала, пока они были на тренировке. Взгляд, которым обменялись два подростка, был, мягко говоря, сложным.

Даже со всем этим багажом в прошлом, ничто не могло подготовить Джона к странностям, которые последовали, когда он, его мать Джейн, его сестра Джен и новая гостья, «тётя Вероника», сели поговорить. Когда он откинулся совершенно голым на диван в гостиной, его огромный наполовину возбуждённый член болтался над краем подушки, а яйца лежали в набухшем мешке на кожаной обивке, он пытался интерпретировать странные взгляды, которыми обменивались его мать и новая гостья, но не смог. Его сестра Джен, тем временем, обвилась вокруг него, погружая руку в его ребристый торс, чтобы ласкать основание его члена. Он чувствовал её горячее дыхание в своём ухе, пока её загорелое, мускулистое тело прижималось к нему в плотном объятии, её огромные сиськи разделялись его правой рукой. Она, похоже, совершенно не волновалась о присутствии Вероники или (и это было предположение Джона) была слишком глупа, чтобы понять, что визит значим. Бейсболка Oakland Raiders, надетная задом наперёд, была единственной вещью, которую она удосужилась надеть, а её обесцвеченные светлые волосы ниспадали из-под неё с дикой чувственностью. Именно она настояла на том, чтобы он остался голым, пока они все вели переговоры, доказывая, что она всё так же одержима членами.

Джон видел семейное сходство между своей матерью и Вероникой. Утончённые черты лица и высокие скулы, пухлые губы, идеально пропорциональные талии и шеи, достойные самых гибких балерин, всё это контрастировало с огромными просторами сисек и задниц, которые, казалось, взрывались наружу во всех направлениях. Однако были и различия. Грудь Вероники была больше и также имела другую форму. В то время как грудь его матери бросала вызов гравитации с идеальной сферической грацией, грудь Вероники свисала, как настоящие молочные баки, в рюшечном топе на бретельках. Перегруженный предмет одежды больше походил на тканевый мешок с двумя арбузами, чем на одежду, и, несмотря на странность происходящего, Джон не мог не представить, как эти массивные сиськи могли бы ощущаться, обёрнутые вокруг его члена. Они выглядели такими мягкими, объёмными и тяжёлыми, он представлял, что если он протянет руку, чтобы схватить одну, его пальцы просто утонут в них.

Достав из своей огромной сумки большой глянцевый фотоальбом, Вероника положила его на стеклянный журнальный столик. На простой обложке было вышито «История Херронов», и она молча повернула его на сто восемьдесят градусов, чтобы он был правильно ориентирован для Джона. «Я пришла, чтобы показать тебе историю твоей семьи, Джон», — сказала его тётя многозначительно. «Мальчик, растущий, никогда не знавший своего отца… ты, должно быть, мучился, задаваясь вопросом, откуда ты или почему».

«Мой отец был рыбаком, ловил крабов», — автоматически ответил Джон, хотя слова не звучали с большой уверенностью. Момент был сюрреалистичным и становился всё страннее, его сестра всё ещё медленно, мучительно ласкала его член и облизывала шею сбоку, её пахнущее духами, загорелое тело прижималось к его боку, позволяя ему чувствовать каждый мягкий изгиб её силуэта. Его мать выглядела встревоженной, а Вероника — ожидающей. «Он погиб в Беринговом море».

«Ви, я не уверена, что это хорошая идея», — прервала Джейн, и Джон услышал в её голосе сдержанность и заботу о возможных последствиях, что было непривычно. Его мать никогда не была той, кто беспокоился о последствиях. Она жила только на одной скорости: на полной. Теперь, почти полностью обнажённая и со спермой, всё ещё покрывающей её лицо, она казалась более обеспокоенной представлением фотоальбома, чем каким-либо чувством приличия. Она прижалась к другой стороне Джона, её огромные сиськи прижались к его ребристому торсу, глядя на книгу с чем-то вроде опасения. Джон почувствовал, что она знает, что находится внутри.

Веронина наклонилась вперёд, демонстрируя почти невозможную пропасть молочно-белого декольте, и открыла фотоальбом, позволив ему раскрыться на первой странице. На ней была газетная вырезка, пожелтевшая до сепии от времени. Джону она показалась древней, и более близкий осмотр подтвердил его первое впечатление — она была из St. Louis Missouri Intelligencer, датированной 1882 годом. На зернистой фотографии был изображён усатый силач из цирка, одетый в старомодное длинное нижнее бельё с горизонтальными полосами, напрягая бицепсы. Заголовок гласил: «Хосс Херрон поражает подвигами силы». Глаза Джона пробежали по тексту.

«Сей писец оказался счастливцем, увидев сегодня столь редкий подвиг, достойный освещения; силач из передвижного цирка Сент-Жирардо выбрал из толпы двух юных дам и продолжил демонстрацию мастерства, поддерживая обеих на своих бицепсах, приняв внушительную позу. Очень разумная цена была запрошена и уплачена десятками зрителей, когда сей современный Геркулес поднял гири потрясающих размеров и доказал своё прозвище, в одиночку тяну сцену, вызывая смешки у женщин внутри!

До нас дошли слухи, на которые я обратил внимание, что Хосс Херрон также выступал в полуночном шоу, где представлялись более похабные номера, но о них я не могу рассказать, ибо предположил, что такое христианину посещать не подобает…»

Статья продолжалась, но глаза Джона снова потянулись к фотографии. Волосатый силач смотрел в камеру, его тело было стройным и мощным, пока он напрягал свои массивные руки. В нём было что-то — утончённое лицо, высокие скулы, которые казались аристократичными, широкие плечи, сужающиеся в V-образной форме к компактной талии, — что напомнило Джону его собственное телосложение и облик. Кроме того, фотограф не обрезал фото достаточно близко, чтобы избавиться от самой очевидной детали — огромного, длинного выпуклости члена в длинном нижнем белье Хосса Херрона!

Именно сочетание фамилии и наводящего на определённые мысли выступа, змеящегося вниз по ноге мужчины, убедило Джона больше всего в том, что они связаны родственными узами. Он видел нечто подобное, глядя на себя в зеркало много раз, пытаясь скрыть свои четырнадцать дюймов в состоянии покоя, используя любые уловки, прежде чем отправиться в школу. «Это твой пра-пра-пра-пра-прадедушка, Джон», — прокомментировала Вероника. В её голосе был южный акцент, но не обязательно протяжный; тем не менее, он выделял её среди западно-костного секс-бомбического мурлыканья его матери и бимбо-бурления его сестры и, казалось, обещал долгое, медленное, мучительное удовлетворение в месте, где воздух был влажным и наполнен стрекотанием сверчков. Он почувствовал, как его член дёрнулся снова, когда она наклонилась вперёд, чтобы перелистнуть страницу, обрамляя книгу своими огромными грудями, которые свисали до самой поверхности журнального столика.

На странице была ещё одна старинная фотография, на этот раз без сопроводительной газетной статьи, но повод для снимка был достаточно ясен — свадьба. И не просто свадьба. Карнавальная свадьба. На заднем плане был установлен полосатый шатёр, а на периферии можно было разглядеть различные игры на удачу; в то время как на переднем плане стояла группа из примерно двадцати человек. Некоторые были поразительно низкими, некоторые — поразительно высокими. У одного мужчины кожа напоминала кожу ящерицы, а у другой женщины была полноценная борода. В центре снимка были Хосс Херрон и женщина, держащая руки вокруг его мускулистого запястья. Она была одета в обтягивающий купальник, украшенный рюшами из кружева; он был светлее, чем её бледная кожа. Светлые волосы ниспадали по её спине, почти как у амазонки. Её грудь выпирала с пышной громадностью в передней части её костюма, который включал длинные перчатки и сапоги, придающие ансамблю тон супергероини. Тонкий меч с изысканной рукоятью был прислонён к её изогнутому бедру.

«А это твоя пра-пра-пра-прапрабабушка. Она была глотательницей мечей в передвижном карнавале Сент-Жирардо», — сказала Вероника, положив один ухоженный палец на женщину в белом и постучав по странице. «Вот где они встретились, насколько нам известно. Алойзиус Херрон и Верна Джейн, пара, созданная на небесах». Джон моргнул и пригляделся к размытой, сепийной фотографии. Сходство женщины с его матерью и сестрой было поразительным. Пухлые, как после укуса пчелы, губы, длинные ресницы, тело, которое чередовало изящные конечности, запястья, пальцы и икры с взрывной толщиной груди, бёдер и бёдер. Даже скулы были такими же. Хотя фотография была чёрно-белой, Джон мог предположить, что, будь она в цвете, глаза Верны Джейн были бы либо пронзительно голубыми, либо зелёными, как у стрекозы.

Пока он рассматривал фотографию, Джен продолжала медленно, мучительно ласкать его член, а затем наклонила верхнюю часть тела вперёд и вниз, на его колени, взяв его пульсирующую головку между губами и начав сосать её с лица, полного поклонения, глядя на пульсирующую длину мяса с чем-то вроде благоговения, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Её язык, розовый, мокрый и ловкий, казалось, был повсюду одновременно, выползая, чтобы ласкать его головку, даже когда она сжимала губы и с обожанием сосала его кончик. Её рука опустилась вдоль его ствола, чтобы потереть одно из его яиц, подняв его, словно ощущая его вес. «Так много предэякулята!» — простонала Джен, глотая полный рот, как будто чтобы доказать это. «Бля, я люблю это!» Её голова снова двинулась вперёд и вниз, поглощая шесть дюймов его длины с похабным мастерством, её горло выпирало, её аквамариновые глаза полуприкрыты и похотливы, полностью поглощены её задачей. Горячие, тяжёлые груди прижимались к его голому бедру, пока она обслуживала его, и на мгновение она больше не была болтливой, непочтительной девушкой, которая мучила его на протяжении всего их детства, а покорной рабыней члена. Её пирсинг языка, боже…

«Джон, обрати внимание», — сделала выговор Вероника, щёлкнув пальцами. «Это часть твоего наследия».

Он с трудом смог сосредоточить своё внимание; то, как Вероника жадно облизывала свои губы, накрашенные в красный, и очевидно наблюдала за похабным минетом, разворачивающимся всего в нескольких футах, не делало его задачу лёгкой. «По всему Миссури и Канзасу», — добавила она, — «ходили легенды, что Верна могла проглотить что угодно». Она подмигнула Джону, и он выдохнул, когда Джен взяла ещё пару дюймов его члена в горло. Её горячая слюна начало стекать по его стволу пенистыми ручейками.

Вероника наклонилась ещё дальше вперёд, и её массивные сиськи снова легли на журнальный столик, а её тон стал заговорщическим. «Согласно одной истории, местный скотовод заключил с ней пари на двадцать серебряных долларов, что она не сможет проглотить связку больших сосисок». Протянув руку через стол, она обхватила рукой ствол Джона, пока Джен сосала верхнюю половину, глядя ему в глаза. «Эти звенья были толще, чем запястье мужчины, Джон, но она приняла вызов, и её друзья из карнавала собрали свои заработки, чтобы покрыть ставку. Свидетели говорили, что в общей сложности это было двадцать пять дюймов свинины, но она сделала это выглядеть легко, проталкивая эти большие, толстые оболочки мяса прямо в горло. Когда всё было закончено, она протянула руку и взяла эти серебряные доллары у поражённого скотовода, её горло всё ещё было заполнено». Она говорила томным шёпотом теперь, и она сжимала член Джона одной рукой, используя другую руку, чтобы толкнуть светлую голову Джен дальше вниз по его стволу, вырывая похотливый, жадный стон из её губ, когда ещё два дюйма исчезли, а больше слюны стекло по его стволу, чтобы собраться в перепонке между большим и указательным пальцем Вероники.

«Было ясно, что они созданы друг для друга», — продолжила Вероника. «Каждый вечер, когда карнавал закрывался на день, работа была закончена, а люди в маленьких городах потеряли свои пенни на колесе удачи, получили свои гадания и увидели бородатую даму и крокодилового человека, они устраивали полуночное шоу в секретном шатре, освещённом фонарями, и именно во время этого шоу, которое могли посетить только мужчины, готовые заплатить дополнительную монету, Хосс появлялся без ничего ниже пояса, а Верна — топлес». Вероника облизала губы и подмигнула Джону, её рука сжимала его ствол, словно чтобы выжать из его писающего канала любую зарождающуюся сперму и заставить её взорваться в тугом, мокром горле Джен. Слюна стекала на его тяжёлые, гладкие яйца. Всё это время Вероника смотрела в глаза, её горящий взгляд был таким же неумолимым, как странная правда в её истории.

«Он прикреплял огромные железные гири к своим яйцам и делал приседания, не проявляя никакого дискомфорта, будто его член был неразрушимым. Он завязывал свой член узлом и стоял, скрестив руки, демонстрируя себя толпе. Зрителями были скотоводы, фермеры, мужчины, знающие, как превратить жеребца в мерина, они видели конские члены, но никогда ничего подобного. И в то же время Верна, топлес, проверяла своё горло самыми разными предметами. Заострённый стальной прут. Длинный и узловатый огурец. Каждый из них был длиннее предыдущего, пока она не начинала глотать свой сверкающий меч с рукоятью из слоновой кости до самой рукояти. И в этом пронзённом состоянии она поражала их, проталкивая толстые иглы через свои соски, показывая не боль, а удовольствие». Вероника кивнула в сторону проколотых сосков Джен, протянув руку, чтобы схватить и ласкать большие груди своей племянницы, сосавшей член, растирая проколотые штанги большим пальцем и вызывая булькающий стон удовольствия. Джон ахнул, когда горло Джен, казалось, сжалось и стало ещё туже. Её изящная шея выпирала, и ещё два дюйма исчезли. Его член, как железный прут, был твёрже, чем когда-либо.

Вероника, очевидно, тоже возбуждалась, её огромные, пористые ареолы впивались в прозрачную ткань топа, образуя явные палатки. Как и остальная часть её груди, они были огромными; всей руки Джона было бы недостаточно, чтобы закрыть одну из них. «Мужчины, которые платили ещё больше, получали возможность прикоснуться к её груди и ягодицам, как гласит история, они хватали, сжимали и хлопали их, сожалея, что никогда не увидят таких пропорций у своих жён и любовниц. Они брали любые вольности, которые могли купить за свои деньги, но она не была заинтересована заходить дальше прикосновений». Вероника многозначительно посмотрела на член Джона. «Не с ними. Её взгляд был устремлён только на огромный член её мужа, и поэтому финальный акт вечера всегда был одним и тем же».

Вероника скрестила руки и схватила талию своего топа, стягивая его через голову. Сначала её сиськи поднялись вместе с ним, казалось, они настолько огромны, что одежду невозможно было снять. Но наконец, после мгновения борьбы, они вырвались наружу и упали вниз, подпрыгивая, размером с два баскетбольных мяча. Джон не мог не пялиться. Больше, чем у его сестры, больше, чем у его матери. Два огромных, молочно-белых мешка с сосками, как розовые, пухлые блюдца.

«Каждый член частной аудитории был приглашён посмотреть на последнее чудо глотания мечей», — продолжала Вероника, уголок её рта кривился в усмешке. «Немногие из тех, кто был свидетелем, осмеливались признать, что они видели, но легенда гласила, что Верна Джейн лежала на спине на двух ящиках и открывала рот, чтобы принять не меч, а каждый дюйм большого, толстого члена Хосса Херрона!» Она подчеркнула последние три слова. «Говорили, что он был два фута длиной, толщиной с мужское запястье, с яйцами, как у страуса. И когда он вонзал своё мясо в горячий рот Верны, дюйм за мучительным дюймом, она принимала его с радостью, издавая животные звуки, как женщина, наслаждающаяся обильной едой и слишком дерзкая, чтобы заглушить свои возгласы насыщения. Бимбо-сука в жару. Прямо как твоя сестра». Джен застонала, будто по команде, булькнув и высунув язык из плотного уплотнения, которое её толстые, накрашенные губы образовали вокруг ствола Джона, облизывая и с шумом сосала.

Вероника раздвинула колени на стуле, демонстрируя свою промежность в трусиках. Красное кружево с филигранными узорами у пояса, ткань плотно облегала её кожу, намекая на приглашающие складки и дельты под ней. Её сиськи были настолько большими, что свисали вниз, почти касаясь верхушек её раздвинутых бёдер.

«Это твоё наследие, Джон», — прошипела Вероника. Её кожа была огромным простором молочной белизны, не прерываемым ничем, кроме красного стринга, который был настолько прозрачным, что вообще ничего не скрывал, от пухлых губ её внешних половых губ до бугорка её клитора. «Ты уродец. Рождённый от фантастического, ненормального, экстремального». Она выпустила длинный язык изо рта, облизывая свои пухлые, накрашенные рубиновой помадой губы, разминая свои сиськи, словно чтобы доказать, что её пропорции выходят за пределы обычного. Глаза Джона снова потянулись к сепийным фотографиям. Ярмарка, шатры, зазывалы, карнавальные базарные крикуны, мальчики с собачьими мордами и девочки с шестью пальцами. Фальшивые гадания на картах таро и татуировки по всему телу с Востока. И он понял, что если бы он жил тогда, в 1882 году, он мог бы быть тем самым, кто стоял в тёмном шатре, беря деньги у зевак за взгляд на его огромный член. Он повернулся к своей матери, и ей было нелегко встретиться с ним взглядом, она отводила глаза после мгновения. Почему она не сказала ему? Почему, если не—

Он застонал, когда Джен продолжала обслуживать его член, похабно кивая лицом и верхней частью тела на его коленях, издавая мокрые звуки и стон, лаская себя. Он взглянул на её татуировки, её пирсинг, её жизнь беззаботного вызова. Его разум кружился. Он мог видеть баннеры, чувствовать запах ярмарки. Пятнадцать центов за возможность увидеть татуированную женщину, загорелую иезавель! Более экзотическую, чем что-либо из глубин Африки! Он опустил руку, чтобы схватить одну из больших, шлюхастых грудей Джен, потерев большим пальцем проколотую штангу в её розовом соске, который так резко контрастировал с её загорелой кожей. Голос Вероники эхом раздавался в его голове:

Она поражала их, проталкивая толстые иглы через свои соски, показывая не боль, а удовольствие.

Всю свою жизнь у него не было объяснения размеру его члена, странности его матери и сестры. Но теперь вся эта новая информация ставила пазлы на свои места. Он изо всех сил пытался сосредоточиться и находил это всё более трудным, пока удивительное горло Джен массировало его пульсирующую эрекцию. Она проглотила почти всю длину и настойчиво кивала головой, стоная, как шлюха, будто она хотела вдохнуть его член целиком, и ничего больше не удовлетворило бы её.

«Б-бля!» — прошипел он, закрыв глаза и толкнув таз вверх, вгоняя больше члена в рот Джен, сжимая её грудь. Её рука устремилась к его яйцам, делая доящее движение, поклонническую ласку. Сообщение было ясным. Она любила густую сперму, и она знала, что его тяжелые, наполненные спермой яйца были её основным источником.

«Кончи ей в горло, Джон», — прошептала Вероника через стол, задыхаясь от предвкушения. Её глаза были широкими изумрудами, впивающимися в каждую деталь. «Женщина Херрон — это женщина Херрон. Она любит большие члены. Мы все любим! Наши тела созданы, чтобы удовлетворять их, так наполни её своей густой начинкой! Покажи своей тёте, сколько ты можешь выстрелить!»

Джон издал хрюкающий звук и выдохнул, когда его яйца дёрнулись, словно слегка подтянувшись к основанию его ствола, и обе его мать и тётя ахнули, наблюдая за этим. Глаза всё ещё закрыты, он схватил обесцвеченные волосы Джен и прижал её голову вниз, убедившись, что она не может двигаться, жаждая этого чувства освобождения, желая выстрелить всю свою сперму внутри неё. Её рот был растянут в широкую, похабную форму минет от его толщины, с пузырьками слюны, раздувающимися и сверкающими в уголках. Со своей позиции Джон мог видеть её изящную шею, её стройную, мускулистую спину и два выпирающих, трясущихся полушария её круглой жопы. Она была идеальной бимбо-шлюхой.

Он продолжал держать Джен, пока густая, жизненная сперма выстреливала по его стволу, обёрнутому горлом, выплёскиваясь потоками глубоко в её тело; несмотря на себя, он возбуждался от того, насколько она была загорелой, подкачанной бимбо-сукой, и наслаждался ощущением её волос в руках и огромных груд на его бедре. Из её тела доносились приглушённые жидкие звуки, которые были слышны всем четверым, звук спермы, вырывающейся из его мочеиспускательного канала и разбрызгивающейся в её тело, пока она отдавала ему своё горло, её пронзительно голубые глаза полуприкрыты, её рот растянут, одна рука доит его мешок, а другая между её ног, лаская её мокрую киску. Звуки раздавались с интервалами в одну-две секунды. ПЛЮХ. ПЛЮХ. ПЛЮХ. Джейн и Вероника слушали, явно возбуждённые. Джейн выглядела одновременно нервной и ревнивой, облизывая свои глянцевые, набухшие бимбо-губы, будто желая попробовать сама. Глаза Вероники сверкали, словно она воображала возможности, открывающиеся присутствием такого мачо.

После четырёх или пяти выбросов густых сливок, взорвавшихся в её кишках, тело Джен напряглось, и она содрогнулась от собственного оргазма, бесстыдно лаская себя и явно наслаждаясь ощущением глотания бесчисленных, жизненных сперматозоидов своего брата. Её спина выгнулась, и кошачий стон вырвался из её груди, когда пузырьки слюны, украшавшие её растянутые губы, множились и увеличивались.

«Боже, какая огромная порция!» — не смогла сдержаться Джейн, лаская себя. Она, конечно, была такой же обнажённой, как Джен, и такой же покрытой потом. Её подтянутое, мускулистое тело колебалось от возбуждённых вдохов, поднимающих и опускающих её огромные сиськи. «Ты такой мачо, Джон!» — Она наклонилась и поцеловала его в щёку, растрёпывая его волосы в абсурдном акте материнской гордости. Семейное сходство между ней и её сестрой Вероникой стало кристально ясным, пока они наблюдали; глаза, огромные, бимбо-губы, неестественно длинные ресницы. Если не считать отсутствия загара у Вероники, её малиновой покраски и массивных молочных баков, они могли бы быть близнецами.

«Он такой же, как его отец», — добавила Вероника. Она ласкала и сжимала свои собственные груди, вытягивая толстые соски и скручивая их, разминая плоть своей груди, явно возбуждённая. Она наблюдала за местом, где рот Джен встречался с толстым основанием члена Джона, восхищаясь набухшими, пульсирующими яйцами ниже. «Альфа-бык с парой огромных спермобаков между ног. Он тот, кто нам нужен, Джейни! Ты не можешь держать его только для себя!»

«Никто меня не держит!» — простонал Джон, пока его член продолжал выстреливать толстые потоки спермы в живот Джен. Было трудно понять, что говорили две старшие женщины, но он уже решил несколько недель назад, что больше не будет позволять себя толкать женскими родственницами, какими бы огромными ни были их сиськи. «Б-бля, ешь мою сперму, ленивая шлюха!» — выдохнул он Джен, напрягая свои подтянутые ягодицы и вгоняя свой чудовищный член в её горло ещё сильнее. Джен с энтузиазмом булькнула, а густая, как пудинг, сперма продолжала течь. ПЛЮХ. ПЛЮХ. Десять выстрелов. Одиннадцать. Двенадцать. Доказывая свою мужественность, отмечая её внутренности своим мощным эякулятом. Её горло было спазмирующим, перегретым чехлом, словно созданным, чтобы принимать огромные члены до самого корня.

«Джон, ты не понимаешь!» — сказала тётя Вероника, наблюдая, как он извергается в рот Джен, всё больше возбуждаясь с каждой минутой. «Твоя мать никогда не рассказывала тебе. О твоих обязанностях». Вероника и Джейн встретились взглядами на мгновение, и Джейн первая отвела глаза, словно не зная, что сказать. Джону, когда его оргазм утих и он вытащил голову Джен со своего члена с похабным ШЛОРПОМ, пришло в голову, что его мать была нехарактерно пассивна с момента прибытия Вероники. Его дыхание участилось от только что пережитого освобождения, он с недоумением покачал головой на них.

«Я не знаю, о чём ты говоришь, — сказал он. — Я только начал разбираться во всём этом, а теперь всё стало ещё безумнее. Я даже не знал, что у моей мамы есть сестра, пока ты не появилась».