Валентина Ковальчук — женщина, которая могла бы быть символом успеха. В свои 32 года, она уже занимала престижную должность директора по кадрам в крупной компании под названием "Альтера-Корп". Это был гигант в сфере торговли и поставок товаров премиум-класса, известный далеко за пределами страны. Компания не только обеспечивала ей стабильный высокий доход, но и роскошные привилегии, о которых мечтали многие. Дорогая иномарка, двухэтажный особняк в загородном поселке, регулярно обновляющийся гардероб от лучших брендов – все это казалось незыблемой частью ее жизни.

(Все имена и фамили и в рассказе вымышленные, все совпадения с реальными людьми или событиями случайны, примечание.)

Внешне Валентина была воплощением элегантности. Эффектная блондинка с ухоженными длинными волосами, всегда безупречно уложенными в легкие локоны, которые каскадом спадали на плечи. Стройная, подтянутая фигура — результат постоянных тренировок и ухода за собой. Она следила за каждым сантиметром своего тела, ведь знала, что в ее мире важна каждая деталь. Одеяния Валентины подчеркивали ее статус. В этот зимний день на ней был идеально скроенный брючный костюм темно-серого цвета, который удачно контрастировал с белоснежной шелковой блузкой. На ногах — черные кожаные туфли на высоком каблуке, подчеркивающие ее длинные ноги и придающие уверенности в каждом шаге. Короткая шубка из натурального меха довершала этот образ сильной, властной женщины.

Ее день начался как обычно — в бешеном ритме. Приехав на работу к девяти, Валентина стремительно прошла через просторный холл офисного здания "Альтера-Корп", небрежно кивая охранникам и сотрудникам, которые спешили в свои кабинеты. Ее взгляд был сосредоточен, а в голове уже крутились планы на день. Сегодня был особенный день — день сокращений. Уволить предстояло двадцать процентов сотрудников. Много. И это не могло пройти гладко.

Когда она вошла в свой просторный офис на шестом этаже, ее уже ждал руководитель компании, Алексей Викторович. ..., мужчина средних лет, с крепким телосложением и почти полным отсутствием волос на голове. Несмотря на внешнюю брутальность, Алексей Викторович был известен как коварный и расчетливый управленец. Он уселся в кожаное кресло напротив ее стола и посмотрел на нее со скрытой улыбкой.

— Ну что, Валя, готова к сегодняшнему аду? — голос Алексея Викторовича звучал хрипловато, словно он только что проснулся.

— Конечно, Алексей Викторович, все документы готовы, списки согласованы, — Валентина прошла к своему столу и бросила на него аккуратно собранную папку. — Я начну прямо сейчас, как только вы дадите зеленый свет.

— Давай, Валя, не затягивай. Сегодня будет много слез и возмущений, не у всех нервы выдержат. Но ты у меня крепкая, справишься, — он окинул ее изучающим взглядом, как будто проверяя, на месте ли ее уверенность.

Валентина сдержанно кивнула. Она давно привыкла к его взглядам и словам с подтекстом. Алексей Викторович был не из тех, кто упустит шанс воспользоваться служебным положением, особенно когда дело касалось привлекательных сотрудниц. Но она умела держать дистанцию, несмотря на то, что понимала: благосклонность шефа — это ключ к её дальнейшей карьере. А рядом с ним постоянно крутились молодые амбициозные блондинки. Некоторые из них были моложе её, что порой вызывало у Валентины легкую горечь.

Остаток дня прошел как в тумане. Она не помнила, сколько раз вынужденно улыбалась, вручая сотрудникам уведомления об увольнении. Кто-то плакал, кто-то возмущался, но большинство молча подписывали документы, не зная, как справляться с шоком. Валентина понимала, что для многих это был удар по жизни. Некоторые из них проработали в "Альтера-Корп" десятки лет, вложили в компанию свои силы и нервы. Но ничего нельзя было поделать. Это был бизнес.

К концу дня Валентина почувствовала, как тяжесть дня легла на её плечи. В её офисе царила тишина, когда она сложила последние документы в папку и глубоко вздохнула. Всё было сделано. Осталось только немного отдохнуть. Ей предстояло почитать бумаги дома, но она знала, что вечер будет спокойным. Никого и ничего не должно было отвлекать.

Валентина вышла из здания, поежившись от холода. Воздух был пронизан морозом, а вокруг, как в сказке, падали легкие снежинки. Она поправила свою короткую шубку, крепче сжала папку и направилась в сторону подземного гаража.

Сев в свою новенькую Audi, она с удовольствием отметила, как комфортно ей в этом авто. Дорогая кожа сидений, мощный двигатель и мягкий свет панели управления создавали чувство уюта. Валентина завела мотор, почувствовав вибрацию под пальцами. Она бросила быстрый взгляд на заснеженную дорогу, по которой предстояло ехать домой.

— Хоть бы снег успели убрать, — подумала она вслух, машинально поглядывая в окно. — Не хотелось бы застрять где-то в лесу, в этих туфельках.

Ее мысли вскользь коснулись сегодняшних увольнений, но тревоги не возникло. "Ничего, — подумала Валентина, — кому-то ведь не повезло. Пусть ищут себе другую работу. Не всем быть успешными."

Она разогналась, оставляя позади офисное здание и окунаясь в холодную, но спокойную ночь. Впереди был дом, мягкий свет ламп и, возможно, звонок от молодого тренера, с которым у неё был краткий, но весьма насыщенный роман. Жизнь продолжалась.

Как на зло, на пятнадцатом километре загородного шоссе совсем уже недалеко от дома, машина начака буксовать. Очевидно убощики не успели туда сегодня добраться, или что -то им помешало закончить работу.

Валентина в сердцах нажимала на педаль газа, слушая, как двигатель её Audi взревывал без толку, а колёса крутились на месте, будто и не было под ними плотной дороги, а только лёд. Она в отчаянии огляделась вокруг: снег, белый и бесконечный, простирался вдоль шоссе, окружая её машину глухим безмолвием.

— Вот же черт! — сердито пробормотала Валентина, отпуская руль. — Они что, забыли, что здесь тоже живут люди? Надо будет поговорить с директором кооператива... Работники явно обленились.

Она ещё раз попыталась дать газу, но колёса снова застряли в бездействии. Валентина в раздражении выключила мотор, стукнув по рулю ладонью. Никакой помощи не предвиделось, и оставаться здесь больше не было смысла. Единственный выход — идти пешком. До её дома оставалось километра три, не больше, но мысль о том, что придётся тащиться по этому снежному безмолвию на каблуках, совершенно её не радовала.

Она открыла дверь, и морозный воздух моментально ударил в лицо, обжигая щеки. Валентина непроизвольно поежилась — её стильная, но легкая шубка и тонкий брючный костюм совершенно не подходили для такой погоды. От холода руки мгновенно онемели, и она плотнее прижала папку к груди, как будто это могло хоть как-то её согреть.

— Ну, отлично, просто замечательно, — сквозь зубы процедила она, вылезая из машины и закрывая дверь. Тонкие шпильки её туфель тут же провалились в снег, и Валентина поняла, что идти будет намного труднее, чем она представляла.

Сердито поджав губы, она начала продираться через сугробы, пытаясь держаться как можно ближе к обочине, где снег был чуть ниже. Порывы ветра забирались под её шубку, пронзая холодом каждую клетку тела. Её идеально уложенные волосы уже через несколько минут стали спутываться от ветра и снега, который, казалось, только усиливался.

— Вот же гребаная зима, — пробормотала Валентина, прижимая папку ещё крепче, словно это могло помочь ей не только согреться, но и сохранить остатки своей уверенности и стойкости.

Через несколько минут, которые показались ей часами, она уже ощущала, как её ноги начинали мерзнуть, а пальцы на руках стали ледяными. Остановившись на мгновение, Валентина снова огляделась. Её дом был где-то впереди, но дорога до него казалась бесконечной. Одиночество, холод и пустота вокруг начинали угнетать её ещё сильнее.

Валентина сделала всего несколько шагов, когда увидела что впереди нее показалась фигура. Это был мужчина, широкоплечий, спортивного вида. Он шел ей навстречу уверенным шагом.

Широкие плечи, уверенная поступь — этот человек выглядел так, словно ему не страшен ни холод, ни непогода. А за его спиной вдалеке виднелся внедорожник с массивными колёсами, который, казалось, мог проехать через любое препятствие, в отличие от её Audi, беспомощно застрявшей в снегу.

Мужчина приближался, и поначалу у Валентины вспыхнула надежда. Может быть, он поможет ей. Но когда его лицо оказалось ближе, она уловила холодный, колючий взгляд, и её уверенность сразу пошатнулась. На его лице не было ни тени приветливости или готовности помочь, напротив, в его глазах читалось что-то странное, почти злое.

— Помогите мне, пожалуйста! — сбивчиво вырвалось у неё, когда она, несмотря на страх, шагнула навстречу.

Мужчина остановился, оглядев её сверху вниз, а затем усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего доброго.

— А с чего это я должен тебе помогать? — с насмешкой спросил он, сверля её глазами.

Валентина замерла, не сразу понимая, что происходит. Её голос дрогнул, когда она заговорила снова:

— Ну... я... женщина, одна... моя машина застряла... — Она пыталась звучать разумно, но её слова разлетались в пустоту под его холодным взглядом.

— Женщина? — он повторил это слово, словно обдумывая его. — Да, ты женщина. Но сегодня ты два десятка мужчин уволила. И полтора десятка женщин. У большинства из них семьи. Долги за квартиры.

Эти слова резанули по ушам, как ледяной нож. Валентина невольно напряглась и всмотрелась в его лицо внимательнее. Он был знаком ей. Этот высокий, спортивного вида мужчина... это был Иван Б., один из сотрудников отдела связи, который как раз попал под сокращение сегодня утром. Увольняя его, Валентина не придала этому большого значения. Он был одним из тех, кто просто подписал документы, бросил ей холодный взгляд и молча вышел. Она даже не успела осознать тогда, что этот человек, стоящий перед ней, мог стать её проблемой.

— Извините... — начала она, чувствуя, как слова застревают у неё в горле. — Я не принимаю решений об увольнении, я просто выдаю документы...

Иван с усмешкой покачал головой.

— Не ты принимаешь решения? — перебил он, делая шаг вперёд. — А чья подпись стояла на моём листе об увольнении? Я видел её. Твоя подпись, Валентина Ковальчук. Значит, это ты решила, кому из нас с семьёй остаться без работы.

Её сердце заколотилось ещё сильнее. Он прав. Её подпись стояла на каждом листе увольнения. Каждый документ, который она вручала сотрудникам, нес её имя, её ответственность. Конечно, решения принимались выше, но Валентина была лицом компании для этих людей. Её хитрый шеф оствалял всю неприятную работу за ней, чтобы в случае чего ему оставаться в стороне. И теперь последствия, которые казались ей просто частью работы, вдруг стали угрожающе реальными.

Она сглотнула, пытаясь найти выход из этой ситуации. Но в голове не было ни одной разумной мысли, которая могла бы её спасти.

— Я... — она попыталась что-то сказать, но слова снова застряли в горле.

Иван продолжал стоять перед ней, не делая попыток помочь, хотя его внедорожник стоял всего в нескольких метрах. Он смотрел на неё, как на беспомощное существо, оказавшееся в ловушке, которую сама себе устроила.

— Твоя работа — это не просто бумаги, Валентина, — тихо, но с нажимом сказал он. — Это жизни людей. Ты этого не понимаешь, да? А теперь тебе придётся это понять.

Он не выглядел агрессивным, но его слова были полны той самой холодной решимости, которой она боялась больше всего. Валентина почувствовала, как земля под её ногами, и снег, который разъезжался под её каблуками, становится всё более ненадёжной.

Валентина почувствовала, как холодный страх сковал её движения. Она сделала попытку просто пройти мимо Ивана, рассчитывая, что он, возможно, просто злится и даст ей уйти, но внезапно в его глазах вспыхнул злобный огонёк. Его лицо исказилось в выражении, которое говорило, что он ещё не закончил.

— Нет, ещё не всё, — сказал он низким голосом, от которого у Валентины похолодело в груди.

Она замерла, когда увидела, как в его руке показался пистолет, направленный прямо на неё. Сердце забилось так громко, что она казалась себе оглушённой от собственного страха. Это был не сон и не какая-то абстрактная угроза. Это был реальный человек с реальным оружием. И он явно не собирался отпускать её так просто.

— Иди туда, — холодно приказал Иван, указывая дулом пистолета на кусты, в сторону от дороги. Он резко подтолкнул её вперёд, и Валентина инстинктивно подчинилась, не в силах сопротивляться. Холод пронизывал каждую клетку её тела, но страх вытеснил всё — и мороз, и физическую усталость.

Она шла, ощущая как снег хрустит под её каблуками, а ноги уже начинали неметь. Вся её уверенность, её привычная холодная отстранённость, которые помогали справляться с работой, рассыпались в дрожь и ужас. По мере того, как они уходили всё дальше от дороги, Валентина несколько раз пыталась заговорить, надеясь, что слова смогут как-то остановить его.

— Иван... — начала она тихо, сдерживая дрожь в голосе. — Я не хотела. Это не моё решение, пойми. Мы все просто выполняем приказы. У меня нет выбора, так же, как и у тебя. Это бизнес...

— Бизнес? — повторил он с усмешкой, не отводя взгляда от неё. — Твоя работа — это просто способ избавляться от людей, как от мусора. Не нужно рассказывать мне о бизнесе, Валя.

Она сжала папку в руках, чувствуя, как её пальцы едва удерживают её, от холода и страха они стали почти бесчувственными. Ей нужно было найти способ вырваться, хоть какой-то шанс.

— Я могу помочь тебе... — снова попыталась она, изменив тактику. — Деньги, другая работа. У меня есть связи. Я могу поговорить с кем нужно...

Но Иван не реагировал. Его лицо было застывшим, холодным, будто он не слышал её слов. Он просто продолжал направлять её вперёд, шаг за шагом, от дороги, всё глубже в лес.

Валентина начала понимать, что попытки заговорить с ним, задобрить или объясниться не имели смысла. В его глазах не было ни капли сожаления или сочувствия.

Глава 2.

Валентина почувствовала, как сердце сжалось в страхе, когда они остановились на поляне, окружённой заснеженными деревьями. Ветра не было, но мороз, казалось, усилился. Она обернулась к Ивану, пытаясь понять, что будет дальше. Его глаза сверкали каким-то недобрым блеском, а в руках всё ещё был пистолет, который заставлял её мышцы напрячься от ужаса.

— Стой, — его голос прозвучал холодно и резко, не оставляя места для возражений.

Она замерла, не осмеливаясь сделать ни шага. В голове шумели тысячи мыслей, но ни одна не приносила выхода из этой ситуации.

— Снимай шубку, — велел Иван с ледяным спокойствием, будто это был приказ, не терпящий обсуждения.

— Что? — Валентина не сразу поняла, о чём он говорит. — Зачем?

— И костюм тоже, — добавил он, игнорируя её растерянность.

Она широко раскрыла глаза, пытаясь осознать, что именно он от неё требует. Мысли путались, и на секунду ей показалось, что она ослышалась. Но нет, это была реальность. Снег, холод, его жёсткий взгляд — всё это сливалось в одно, и внезапно она ощутила, как её тело напряглось в страхе.

— Зачем? — наконец выдавила она, её голос дрожал от паники. — Здесь же холодно... Я не могу... Я...

— Я хочу, чтобы ты почувствовала холод, — прервал её Иван, и в его голосе не было ни капли сочувствия. — Хочу, чтобы ты поняла, каково это — остаться на морозе, когда тебя выгоняют на улицу. На твоей собственной шкуре.

Эти слова пробрались до самого сердца Валентины. Они резали, как нож. Она вспомнила тех сотрудников, которых уволила сегодня, их растерянные лица, слёзы, пустые взгляды. В тот момент она не чувствовала никакой вины, не придавала этому значения — ведь это была просто её работа, и она всего лишь исполняла распоряжения. Но сейчас, стоя на этой пустынной, ледяной поляне, с пистолетом, направленным на неё, она поняла, что её действия имели последствия, которые могут оказаться более страшными, чем она думала.

Но это осознание не принесло облегчения, только страх. Она судорожно схватилась за полы шубы, как будто она могла защитить её от холода и ужаса, который поселился в её сердце.

— Пожалуйста, Иван... — её голос стал тише, почти умоляющим. — Я понимаю, что ты злишься, но... это не исправит ситуацию...

Он хмуро смотрел на неё, без малейшего желания услышать объяснения.

— Снимай, — повторил он с нажимом.

Валентина поняла, что сопротивляться было бесполезно. Она дрожащими пальцами начала расстёгивать шубку. Холод тут же ударил в грудь, как только мягкий мех перестал защищать её от ветра.

Валентина дрожащими руками расстёгивала пуговицы пиджака, затем сняла брюки, чувствуя, как холодный воздух обжигает её кожу. Она оглядывалась по сторонам, надеясь на чудо, на спасение, на то, что кто-то проедет мимо или Иван изменит своё решение. Но вокруг была только темнота зимнего леса, тишина и его пристальный, жёсткий взгляд.

Когда вся одежда оказалась в его руках, Валентина стояла перед ним, дрожа от холода и страха, в одном тонком, дорогом белье. Это было красивое белье: кружевной бюстгальтер и трусики, которые она купила недавно, в надежде произвести впечатление на любовника, а возможно, и на шефа, если тот решит развлечься с ней в очередной закрытой встрече. Но сейчас это белье, которое должно было подчеркнуть её сексуальность и власть над мужчинами, казалось нелепым и совершенно бессмысленным. Оно не защищало её ни от холода, ни от ужасной реальности, в которую она попала.

Холод пронизывал её до костей, пальцы ног начали неметь, а губы дрожали, несмотря на все её попытки сохранить самообладание. В голове вспыхивали мысли о том, как нелепо всё сложилось: всего несколько часов назад она сидела в тёплом офисе, подписывая документы, уверенная в своей власти и контроле, а сейчас стояла практически голая на морозе, уязвимая и беспомощная перед человеком, которого сама же лишила работы.

— Это то, что ты хотел? — дрожащим голосом спросила Валентина, пытаясь снова заговорить, надеясь, что может убедить его отпустить её. — Это всё... это всё только работа. Я не хотела никому зла. Это бизнес, понимаешь?

Иван медленно сложил её одежду в руках и посмотрел на неё с холодным презрением.

— Бизнес? — переспросил он, с горечью усмехнувшись. — А я должен говорить своей семье, что меня просто "бизнес" уволил. Сыну это объяснишь? Жене? Или они тоже должны вот так стоять на морозе, чтобы понять, как работает "бизнес"?

Его слова были как ледяные ножи, пронизывая её разум и сердце.

— Ну пожалуйста, отпустите меня, - хватит меня уже мучить, взмолиась Валентина.

Но похоже этого было ему недостаточно.

— Снимай все белье, - приказал ей Иван, - Я хочу посмотреть как ты будешь дрожать голая.

Валентина поняла что спорить бессмысленно. Она дрожащими руками расстегнула лифчик, и подала Ивану. Мороз защипал ее голые сиськи с большими сосками и ареолами. Валентина испуганно сжалась, прикрыв соски руками. А потом опустила руки, и молча сцепив зубы оттянула резинку и спустила свои труски, потом спустила с ног, и предступив поочередно ногами сняла и тоже отдала в руки Ивану, который иронично наблюдал за ней.

— Ложись на снег, - приказал ей Иван.

— Что?! - возмутилась Валентина. Она испуганно жалась, стоя голая на снегу, в лесу, пореди поляны, в одних туфельках. Ей было стыдно, и страшно, и очень холодно.

Она всхлипывала, не в силах сдержать слёз — страх, ярость и отчаяние смешались в одно. Её слова, мольбы не тронули Ивана. Он лишь усмехнулся, глядя на неё сверху вниз, наслаждаясь своей властью.

— Ложись на снег, — его голос был холоден и жесток.

Она подчинилась, понимая, что у неё нет выбора. Её тело, с трудом двигаясь, легло на холодный, колючий снег. Лёд касался обнажённой кожи, вызывая дрожь по всему телу. Она была голой, униженной и беспомощной перед этим человеком, которому не могла сопротивляться.

Иван некоторое время стоял над ней, наслаждаясь ее унижением и мучением. Потом когда она попыталась подняться он резко опустился на нее сверху, придавил к снегу своим весом. Валентина вскрикнула и отвернулась, стартясь хотя бы мусленно отстраниться от этого ужаса.

Иван снача мял руками ее сиськи, больно сжимая соски от чего она вскрикивала, потом он достал свой член и помахал им в воздухе прямо перед лицом Валентины. Он зажмурилась.

“Хоть бы он в рот не совал”, думала Валентина, “хоть бы не в рот”. Ей совсем не хотелось сосать член этому незнакомому мужчине, ночью на холодном снегу.

Но он и не собирался совать ей в рот. Видно, что совать в плотно сжатый рот, через сжатые зубы, сердитой испуганной женщине ему тоже не хотелось.

— Это будет слишком легко для тебя, сучка, - пробормотал он.

Затем он переместил туловище пониже, и силой раздвинув ей ноги, уперся членом ей во влагалище, и надавив проник туда, несмотря на то что Валентина старалась сжимать половые губы как могла. Но это ей не помогло. Против силы, как говорится, нет приема.

Валентина визгливо закричала, пытаясь оттолкнуться, но он трахал ее неумолимо, брутально, его твердый член сколзил взад и вперед в ее вагине, все усиливая толчки. Иван тяжело прерывисто дышал, сам видно устав от волнения. Валентина сначала извивалась в конвульсиях от страха и отврашения, а потом смирилась, просто ожидая когда это закончится. “Ну подумаешь, отъебет”, - подумала Валентина про себя с усмешкой, в первый раз что ли ебут, уже ведь не девочка. Его член сильно скользил и толкал в ее влагалище, и Валентина постепенно сама против воли начала входить в раж, и ее влагалище, сначала сухое и холодное, начало наполняться смазкой и соками, и она уже сама не замечала как начала кричать и сквиртать, удивляясь самой себе, лежа раздетая на снегу. Её голую спину, и попу, и ноги обжигало холодом, а во влагалище как будто разгоралось костром жара и вожделения. Удивительные все таки существа, женщины.

А потом Иван наконец кончил, в ее влагалище. Он вытащил член, и Валентина с облегчением подумала, что “это наверно уже все”. Но Иван хотел еще больше продолжить унижение Валентины. Он снова наклонился над ней, и Валентина почувствовала жар его дыхания. А потом что-то большое и сильное, твердое начало просовываться с усилием в ее вагину. Он совал туда руку сжатую в кулак. “Кулаком!” С ужасом подумала Валентина. Этого еще только недоставало.

Фистинг – это когда в пизду суют ладонь или сжатую в кулак руку. Не все женщины могут такое выдержать. Только те у кого пизда очень широкая и разъебанная.

Валентина как раз относилась к таким потаскухам. Ее вагина, разъебанная любовниками и начальниками могла выдержать это. Но это не значит что Валентине это нравилось. Она еще ни разу до того не получала такого.

Валентина кричала и охала, отбиваясь, и сначала очень злилась. Но по мере того как Иван продолжал её в пизду кулаком трахать, Валентина начала ощущать странное удовольствие. Она уже кричала не от злости а от возбуждения,, и из ее глаз брызгали слезы, а из вагины брызгал сквирт, от чего снег вокруг места где она лежала сделался мокрым.

— Ааа, Аа, АААА! - не в силах больше сдерживаться, во весь голос кричала Валентина.

Наконец Иван отпустил Валентину, вытащил руку и стал подниматься с колен, отряхивая снег с одежды. Валентина лежала на снегу уже никакая, безразличная и к жаре и к холоду, глядя прямо перед собой в верх, на небо.

— Ну что, сучка, тебе понравилось? — спросил он с иронией, глядя на неё с высока.

— Нет, мне не понравилось, — Валентина неожиданно нашла в себе силы ответить, хотя голос был слабым и дрожащим от холода. — Ты дурак и извращенец, каких свет не видывал.

Иван рассмеялся, прислушиваясь к её словам, будто они его забавляли. Он не был тронут её обидой и не испытывал ни малейшего сочувствия. Даже когда она бросила эти слова в его лицо, он лишь спокойно застегнул брюки и оглядел её, будто это был просто ещё один момент в его странной игре.

— Может быть, — ответил он с циничной усмешкой, — но сейчас это уже не важно, правда?

Валентина сжала зубы, её тело всё ещё содрогалось от холода. Она не могла больше вынести этого унижения и, пытаясь взять себя в руки, взмолилась:

— Отдай мне мою одежду, — голос её был твёрдым, но дрожал от холода и отчаяния.

Иван засмеялся, его смех был холодным, как сама зима.

— Нет уж, — сказал он с ухмылкой, оглядывая её с головы до ног. — Вся твоя шикарная одежда и бельё — это теперь мои трофеи. И ты пойдёшь домой голенькая. Представь себе, как это будет.

Его глаза блестели от удовольствия, пока он говорил эти слова.

— Я тебя отпускаю, — с иронией добавил он, указывая на заснеженную дорогу в сторону её дома. — Иди. Недалеко осталось.

Валентина сжалась от этих слов, осознавая, что он действительно не шутил. Холод пробирал до костей, но не меньше её пугало то, что ей придётся идти домой в таком виде — без одежды, полностью униженной и уязвимой.

Глава 3.

Валентина сорвалась с места, как только услышала, что Иван её отпускает. Холод пронизывал её до костей, но страх и адреналин толкали её вперёд. Она бежала, не оглядываясь, почти не чувствуя под собой земли. Мороз вгрызался в её голую кожу, но это было неважно — ей нужно было убраться как можно дальше от этого человека, от ситуации, в которой она оказалась по своей вине. Она бежала по тропинке, которую запомнила, не замечая, как её ноги, обутые в туфли на каблуках, проваливались в снег.

Она выбралась обратно на дорогу, ощутив под ногами твёрдый асфальт, и остановилась, тяжело дыша. Валентина была совершенно одна, голая, замёрзшая и напуганная до полусмерти. Она оглянулась в поисках хоть какой-то помощи, но вокруг была лишь пустынная зимняя дорога, снежные поля и холодное звёздное небо над головой. Никого.

Её тело дрожало, но не только от холода — страх и адреналин всё ещё бурлили в её крови. Сначала она пошла быстрым шагом, стараясь удержать равномерное дыхание, потом, когда страх снова подкатил к горлу, начала бежать, силясь отогнать от себя воспоминания о том, что только что произошло. Её дыхание сбивалось, изо рта при каждом выдохе вырывалось облачко пара. Она была зла — на Ивана, на себя, на мир вокруг.

Пройдя первый километр, Валентина начала чувствовать, как её силы истощаются, ноги немели от холода, но она продолжала двигаться вперёд, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Лицо горело от мороза, а ноги уже не чувствовали боли — они казались ей почти чужими. В её голове крутились хаотичные мысли: как она могла так ошибиться, как всё могло повернуться так ужасно. Она была сильной женщиной, контролировала всё в своей жизни, а теперь стояла почти нагой, потерянной и униженной.

Вдруг, становившись посреди дороги, Валентина рассмеялась. Этот смех, истерический и чуть хриплый, прорвался из её груди. Он эхом разнёсся в пустынном ночном поле, сливаясь с безмолвием зимней ночи. Это был смех человека, который вдруг понял, как нелепо и жестоко может сложиться жизнь, когда, казалось, всё было под контролем.

Она стояла, дрожа, смотря на равнодушные звёзды над головой, которые светили, как будто ничего не произошло. Мир не изменился, только её жизнь разлетелась на осколки в этот морозный вечер.

Валентина продолжала бежать по заснеженной дороге, уже почти не ощущая собственное тело. Какой был мороз этой ночью — она не знала. Возможно, -10, а может, и все -20 градусов. Ей это уже было безразлично. Она понимала, что рискует замерзнуть, если не доберётся домой, но каждая мысль о тепле и укрытии становилась всё более отдалённой. Туфли, которые так элегантно выглядели в офисе, теперь только мешали — каблуки проваливались в снег, замедляя её.

Она резко остановилась, тяжело дыша, и со злостью стянула туфли с ног. Пальцы дрожали от холода, но в этот момент она почти не чувствовала боли. Скинула туфли в сторону, бросив их в сугроб у обочины, как будто избавляясь от чего-то ненужного, почти абсурдного.

— Чёрт с ними, — пробормотала она, злобно смотря на них, лежащие в снегу. Эти модные, дорогие туфли, которые должны были стать частью её безупречного образа, теперь не значили для неё ничего.

"Так добегу, " — решила Валентина, и снова побежала босиком по снегу. Лёд кусал её ноги, снег забивался между пальцами, но это уже не имело значения. Её мысли метались, как и её шаги, и на мгновение она представила, как бы она выглядела со стороны. Босая, голая, бегущая по пустынной зимней дороге.

"Если бы меня сейчас увидели сотрудники... шеф... Что бы они подумали?"

Этот вопрос пронзил её разум, вызывая горькую усмешку. Какое впечатление она бы произвела? Все её старания, элегантность, сила — всё это исчезло. Вот она, Валентина Ковальчук, директор по кадрам, женщина, которая не так давно решала судьбы других, а теперь бежит по снегу, уязвимая, голая, с замерзающими ногами.

Валентина остановилась, задыхаясь от бега, когда до ворот её загородного особняка оставалось всего около трехсот метров. Но это расстояние казалось ей непреодолимым. Сил не осталось даже на шаг, не то чтобы на бег. Холод пробирал каждую клетку её обнажённого тела, ноги ныли от боли, но больше всего угнетало чувство беспомощности. Она опустилась на снег, присев прямо на голую землю, почувствовав, как холод мгновенно пронзил её до костей.

Валентина закрыла лицо руками, и холодные слёзы хлынули из её глаз, капая на ледяной снег. Она чувствовала, как отчаяние поглощает её, и разумом осознавала, что может просто замёрзнуть здесь. Никто её не найдёт до утра, а когда найдут, будет уже поздно.

"Вот так и закончится моя история, " — думала она сквозь слёзы. "Голая, замёрзшая, одинокая... И утром меня обнаружат, холодной, замерзшей, лежащий на дороге."

Она с силой разгребла снег руками, почувствовав, как замороженная крошка разлетелась в стороны. Валентина не могла поверить, что её жизнь могла закончиться вот так — настолько глупо и унизительно. Но внутри неё всё ещё теплилась какая-то неистовая злоба на судьбу, на мир, на саму себя. Эта злость поднималась, как волна, захватывая её.

— Нет! — зло прошептала она себе. — Не дождётесь! Я дойду. Хоть на четвереньках, но дойду.

Она сжала кулаки, поднялась с места, несмотря на дрожь, сжавшую её тело от холода. Внутри неё поднялось нечто, что было сильнее страха и отчаяния — её упорство, её жажда выжить. Валентина сделала шаг, затем ещё один. Каждое движение давалось ей с трудом, ноги уже не слушались, но она продолжала идти, упрямо стиснув зубы. Каждый шаг приближал её к дому, к спасению.

Валентина, едва держась на ногах, остановилась перед воротами своего загородного особняка. Туман в голове мешал сосредоточиться, пальцы дрожали и не слушались её. Её разум был как затуманенный пеленой — голова казалась пустой, мысли путались. Она несколько раз набирала неправильный код на панели ворот, злясь на себя и на своё замерзающее тело, которое уже казалось ей чужим.

Наконец, после нескольких попыток, ей удалось ввести правильную комбинацию. Ворота медленно разъехались в стороны, и она, пошатываясь, прошла во двор. Её ноги больше не чувствовали боли, она уже почти не ощущала холода, но понимала, что это — плохой знак. Открыв входную дверь, Валентина почти бессознательно прислонилась к дверному косяку, её взгляд был пустым, а движения — механическими. В доме был свет, в тепле таилась спасительная жизнь, но она словно уже не понимала, зачем ей туда идти.

"Мне нужно зайти внутрь... там будет тепло..." — пробормотала она себе, но тело сопротивлялось. Её сознание играло с ней, уводя её в сторону от реальности.

— А зачем? — шёпотом произнесла Валентина, её голос дрожал, но уже не от холода, а от странного, неосознанного чувства тепла. — Мне и здесь тепло... даже жарко...

Мысли текли хаотично, как река, теряющая свои берега. Казалось, что весь мир вдруг перестал быть таким суровым. Её тело, податливое и расслабленное, не чувствовало опасности, только смутную усталость.

— Может, я на солнце перегрелась... — тихо пробормотала она, едва удерживаясь на ногах. Её разум постепенно угасал, мысли путались всё сильнее, а тело ослабевало.

Валентина знала, что ей нужно идти внутрь, что за этими дверями её ждёт тепло, безопасность. Но её сознание словно подводило её, начиная отключаться от реальности, заставляя думать, что всё уже в порядке.